| Напишите нам |
Межрегиональная Общественная Организация Ветеранов Космодрома Байконур"Космосом должны заниматься люди с чувством юмора!" (Михаил Ребров, журналист, курсант отряда космонавтов) |
 |
| Главная | Части | Однополчане | Воспоминания | Фотоархив | Книги и буклеты | Ссылки и обзоры | С улыбкой | События.Даты |
Если рекламные блоки мешают работе с нашим порталом, то рекомендуем пользоваться сертифицированным отечественным браузером "Спутник", с эффективным рекламоотводом.
Полезные ресурсы о ветеранах ВКС |
Диссертация
В одном замечательном конструкторском бюро разрабатывались космические аппараты (КА) для возвращения на Землю. А спуск КА на Землю дело хлопотное: он входит в атмосферу со скоростью около 7 км/сек, сильно обгорает, аэродинамика его непредсказуема и, следовательно, ожидаемая точка приземления разрастается до эллипса в несколько десятков километров в продольном направлении. Аэродинамических рулей нет - они не выдерживают тепловых нагрузок и обгорают, и поэтому много лет используется оригинальный механизм, позволяющий смещать центр масс относительно корпуса КА и, тем самым, в определенных пределах изменять направление и момент аэродинамической силы и, соответственно, делать космический аппарат слегка "планирующим", что позволяет "дотягивать" его поближе к расчетной точке посадки или "притормаживать". Но это все преамбула. "Золототые яйца Натанзона"
Всем памятна история с украинским Ан-178, представленным на авиасалонах в Бурже и Дубае, когда выяснилось, что для правильной балансировки надо возить почти полторы тонны балласта в виде металлических листов , уложенных у кабины пилотов. Следует заметить, что подобные технические решения украинские инженеры применяют не впервые. Теперь мы знаем правду!
Виктор Пелевин, фрагмент романа "Омон Ра"Мы летели со скоростью двух с половиной километров в секунду, и инерционная часть полета заняла около трех суток, но у меня осталось чувство, что я летел не меньше недели. Наверно, потому, что Солнце несколько раз в сутки проходило перед глазками, и каждый раз я любовался восходом и закатом небывалой красоты.От огромной ракеты теперь оставался только лунный модуль, состоявший из ступени коррекции и торможения, где сидел Дима Матюшевич, и спускаемого аппарата, то есть попросту лунохода на платформе. Чтоб не тратить лишнее горючее, обтекатель отстрелился еще перед разгоном с орбиты спутника, и за бортом лунохода теперь был открытый космос. Лунный модуль летел как бы задом наперед, развернувшись главной дюзой к Луне, и постепенно в моем сознании с ним произошло примерно то же, что и с прохладным лубянским лифтом, превратившимся из механизма для спуска под землю в приспособление для подъема на ее поверхность. Сначала лунный модуль все выше и выше поднимался над Землей, а потом постепенно выяснилось, что он падает на Луну. Но была и разница. В лифте я и опускался и поднимался головой вверх. А прочь с земной орбиты я понесся головой вниз; только потом, примерно через сутки полета, оказалось, что я, уже головой вверх, все быстрее и быстрее проваливаюсь в черный колодец, вцепившись в руль велосипеда и ожидая, когда его несуществующие колеса беззвучно врежутся в Луну. У меня хватало времени на все эти мысли потому, что мне ничего пока не надо было делать. Мне часто хотелось поговорить с Димой, но он практически все время был занят многочисленными и сложными операциями по коррекции траектории. Иногда я брал трубку и слышал его непонятные отрывистые переговоры с инженерами из ЦУПа: – Сорок три градуса… Пятьдесят семь… Тангаж… Рысканье… Некоторое время я все это слушал, потом отключился. Как я понял, главной Диминой задачей было поймать в один оптический прибор Солнце, в другой – Луну, что-то замерить и передать результат на Землю, где должны были сверить реальную траекторию с расчетной и вычислить длительность корректирующего импульса двигателей. Судя по тому, что несколько раз меня сильно дергало в седле, Дима справлялся со своей задачей. Когда толчки прекратились, я подождал с полчаса, снял трубку и позвал: – Дима! Алло! – Слушаю, – ответил он своим обычным суховатым тоном. – Ну чего, скорректировал траекторию? – Вроде да. – Тяжело было? – Нормально, – ответил он. – Слушай, – заговорил я, – а где это ты так наблатыкался? С этими градусами? У нас ведь на занятиях этого не было. – Я два года в ракетных стратегических служил, – сказал он, – там система наведения похожая, только по звездам. И без радиосвязи – сам все считаешь на калькуляторе. Ошибешься – пиздец. – А если не ошибешься? Дима промолчал. – А кем ты служил? – Оперативным дежурным. Потом стратегическим. – А что это значит? – Ничего особенного. Если в оперативно-тактической ракете сидишь – оперативный. А если в стратегической – тогда стратегический дежурный. – Тяжело? – Нормально. Как сторожем на гражданке. Сутки в ракете дежуришь, трое отдыхаешь. – Так вот почему ты седой… У вас там все седые, да? Дима опять промолчал. – Это от ответственности, да? – Да нет. Скорее от учебных пусков, – неохотно ответил он. – От каких учебных пусков? А, это когда в «Известиях» на последней странице мелким шрифтом написано, чтобы в Тихом океане не заплывали в какой-то квадрат, да? – Да. – И часто такие пуски? – Когда как. Но спичку каждый месяц тянешь. Двенадцать раз в год, вся эскадрилья – двадцать пять человек. Вот и седеют ребята. – А если тянуть не захочешь? – Это только так называется, что тянешь. На самом деле перед учебным пуском замполит всех обходит и каждому по конверту дает. Там твоя спичка уже лежит. – А что, если там короткая, отказаться нельзя? – Во-первых, не короткая, а длинная. А во-вторых, нельзя. Можно только заявление написать в отряд космонавтов. Но это сильно повезти должно. – И многим везет? – Не считал. Мне вот повезло. |
Устав межрегиональной общественной организации "Ветераны космодрома Байконур"
Сервисы национальной поисковой системы "Спутник" сделают вашу жизнь удобней!
